Звезда — о чувстве юмора, радостях позднего материнства и семейных ссорах
Про таких актрис иногда говорят: «Она создана для комедии». Светлана Пермякова с этим не спорит и продолжает смешить публику в сериалах и на театральной сцене.
— Светлана, вы снимались в «Интернах», сейчас ведете на ТВ медицинскую передачу. Наверное, в детстве хотели стать врачом?
— Нет, не хотела. Вот моя мама — да, думала об этом. Говорила, что мне очень подошла бы белая шапочка. Я же понимала, что это не мое. Сыграть — да. Может быть, мне роли медработников легко даются, потому что всегда нравилось ухаживать, ставить уколы. Но посвятить себя медицине — нет. У меня другая медицина — душевная. (Смеется.)
— А актрисой в каком возрасте решили стать?
— Я всегда хотела играть. Но до последнего себе в этом не признавалась. Боялась. Но когда я пошла подавать заявление в университет на филолога, у меня сердце кровью обливалось. Когда уже училась на втором курсе, я приезжала в Москву поступать в театральные. Во ВГИКе меня даже слушать не стали. Еще я ходила в Щуку и Щепку — они рядышком находятся. Ну и в Школу-студию МХАТ, конечно. Там чуть-чуть на меня посмотрели. Чем-то показалась, но выбрали другую девушку. Надеюсь, что тоже талантливую. (Смеется.)
— Ваши персонажи в кино — обязательно с чувством юмора. Это вам такие роли предлагают или вы всем героиням дарите свои черты?
— Чувство юмора, как мне кажется, передается от родителей. А своим героиням я, конечно, многое подарила. Например, выражение «едрит Мадрид» из сериала «Интерны» — это мое. Я сама предложила режиссеру Славе Тузмухамедову: сказала, что у Любы должна быть какая-то присказка. Я тогда сама сильно грешила такими выражениями-паразитами, поэтому, может быть, этот «едрит Мадрид» так логично звучал из моих уст.
— Никогда не боялись быть смешной?
— Никогда. Это ведь так интересно! Придает некую многогранность. Всегда интересно наблюдать за Аленушкой, но веселее быть Бабой-ягой. (Улыбается.) Аленушка сама по себе замечательная, ее все любят, но чего там интересного? Ну пострадала, ну полюбила, ну вышла замуж. А у Бабы-яги — кладезь. Она может быть и Аленушкой, и волшебницей, хорошей и плохой. Может и раскаяться, и поплакаться, и снова стать злодейкой. Нет, мне гораздо интереснее быть Бабой-ягой. Там так много всего понамешано, что хочется реализовать все. Еще со смехом и юмором. Чем старше становлюсь, тем больше нравятся роли, которые многогранные. Если роль комедийная, я обязательно ищу в ней трагическую нотку. Сам по себе смех ничего не стоит.
— Какие у вас сложились отношения с Иваном Охлобыстиным, партнером по сериалу «Интерны»?
— Хорошие. Но сериал закончился, и мы расстались. Он человек очень занятой. А я не настаиваю на дружбе. Очень приятно, что я его знаю. И он меня знает. Но у каждого своя жизнь.
— Он человек верущий, и вы тоже. На эту тему не общались?
— Немножечко говорили. Он в основном вел беседы с Вадимом Демчугом. Один — безбожник, как говорится, другой — верующий. (Смеется.) Они находили там какие-то общие компромиссы. Интересно было за ними наблюдать.
— Есть ли роли, на которые вы никогда не согласитесь?
— Наверное, на неинтересные. Мне сейчас спектакль предложили «Палата бизнес-класса», роль медсестры. Я отказывалась. Говорила, что это — продолжение моей Любы, клише, что я не хочу больше играть подобное. А потом вдруг подумала: «Чего это я кочевряжусь? „Интерны“ закончились, а людям хочется продолжения. Они пришли в театр посмотреть на тебя в этой роли. Почему бы тебе не сыграть? Тем более что медсестры бывают разные». Согласилась. И уже играю второй год. С Семеном Стругачевым. И очень рада этому. Поэтому я лучше сначала попробую.
— Опять медицина… Скажите, а в обычной жизни вы придерживаетесь здорового образа жизни?
— Я тут на фитнес стала ходить. (Смеется.) У нас случился такой семейный поход. Сначала пошел папа — отец нашей дочери Варвары. Максим вообще очень спортивный человек. Потом он купил абонемент Варюше. Ну и я не стала долго затягивать с этим занятием. Теперь мы все вместе ходим. (Смеется.) Всей семьей.
— А как же слухи о том, что вы с Максимом расстались и больше не общаетесь друг с другом?
— В жизни каждого человека происходят расставания и встречи. Мы особо и не расставались. Особо и не живем вместе. У каждого — своя жизнь. Но в то же время мы вместе. Трудно понять, даже не пытайтесь. (Смеется.) В каждой избушке свои погремушки. В общем, Максим — продюсер нашей театральной компании. Мой директор. Папа Вари.
— Ваш супруг?
— Не совсем. Мы родители нашей общей дочери. Партнеры по бизнесу. Друзья. Любимые и родные люди.
— Это не мешает в работе?
— Наоборот! Только в плюс. Все замечательно и гармонично. Знаете, если супруги не могут друг другу что-то сказать, боятся обидеть, то мы говорим многие вещи прямо в лицо. У нас какие-то даже не супружеские отношения, а предсупружеские, когда человека нельзя обидеть. И у меня такие же чувства к нему.
— А за что вас можно критиковать?
— Бывает, ленюсь. Вот не ходила на фитнес. Максим ругался. Говорил, что мне это нужно. Я его послушала и пошла. Или, бывает, иногда позволяю себе строгости в воспитании Варюши. А Максим меня упрекает: «Так нельзя! Нужно быть помягче!» Я ему отвечаю: «Давай ты будешь помягче, а я построже!»
— Вы рожали дочку уже в зрелом возрасте. Страха не было?
— Нет, никакого страха не было. Наоборот. Было ощущение непомерного счастья.
— Никто не отговаривал? Не говорили, что, мол, старородящая?
— Меня мама родила в тридцать пять лет. Тогда, 45 лет назад, она считалась старородящей. А сейчас время какое-то другое пришло. Многие женщины в сорок лет только первого ребенка рожают. У меня однокурсница в сорок один родила. Хотя все говорили, что надежды нет. А чудо случилось. Наверное, мое поколение какое-то здоровое получилось в плане разума и физического здоровья. Все очень хорошо.
— Как считаете, в вашем случае отношение к ребенку особенное?
— Оно сознательное. Я могу больше дать, исходя из своего опыта. Где-то чересчур. Трясусь. Варя — очень активный ребенок. Подстилаю соломку там, где не нужно. Хотя нас тут с Максимом недавно назвали сумасшедшими родителями. Все потому, что мы не уделяли должного внимания ребенку. Варя бегала, прыгала с бортиков в бассейн, а мы просто наблюдали за ней. Степень опасности присутствует, но Варя все видит и понимает. Может быть, это я дала ей своей опытностью и уверенностью. Всегда говорила дочке, что за ее спиной есть мама и папа, которые за ней смотрят. Поэтому она идет вперед смело, даже не оглядываясь. Мы и эксперименты проводили. Отставали от нее и стояли смотрели, как далеко она уйдет одна, не оглянувшись. Она ушла очень далеко, ну очень. Не знаю, хорошо это или плохо, но пока так. Вообще, я заметила, что в моем лице совместились мама и бабушка. Некое двойственное состояние. В каких-то моментах «даю» маму, в каких-то — мудрую бабушку.
— Чем увлекается Варя?
— Варюша у нас уже и стихи сочиняет, и песни. Ей это нравится. Еще она очень спортивная. Увлеклась футболом. Смело залетает в команду ребят, бьет по мячу. Не боится. Девочке не совсем это свойственно. У нас растет такой пацан в юбке. (Смеется.)
— Что поменялось в жизни с рождением дочки?
— Все, абсолютно. Правда, после родов я неделю понять не могла, почему мне нужно вставать ночью. Я же хочу спать. А потом мысль: «Так у меня же ребенок, боже! У меня появился ребенок!» Удивительное состояние, когда сорок лет ты жила безо всего, а тут неожиданно кто-то появился. А когда была беременной, в моей жизни ничего не изменилось. Я работала, путешествовала… А вот когда родилось это чудо, тут я начала смотреть на свою жизнь совершенно с другой точки зрения. И теперь с каждым днем, месяцем, годом больше понимаешь, что ты живешь не для себя. Амбиции ушли куда-то в сторону. То, чего хотел достичь, достиг, но в какой-то момент понимаешь, что Снегурочку уже не сыграю, Офелию тоже. Ты отказываешься от этого спокойно, потому что понимаешь: подрастает другая Офелия (смеется), иная Снегурочка. У нее сейчас жизнь начинается. Поэтому нам с Максимом хочется ей побольше показать, поездить с дочерью, посмотреть.
— То есть ради нее нужно и о своем здоровье заботиться. Вы тут как-то обмолвились, что сделали колоноскопию…
— Может быть, мы до колоноскопии и не дошли бы, но возникла цепочка: мое участие в программе «О самом главном» и знакомства с замечательными врачами. Бадма Николаевич Башанкаев, член-корреспондент, друг и консультант нашей программы, мастер своего дела, рассказал мне однажды, что рак толстой кишки находится на третьем месте по распространенности. И поскольку это зона интимная и далекая, люди до последнего тянут. Как правило, из десяти девять человек обращаются к врачам, когда уже поздно. Хотя можно было бы все предотвратить на начальной стадии, если просто сдать анализы. Только надо пройти специфическую процедуру, которая и называется колоноскопией. Мы с Максимом сделали вдвоем и гастро-, и колоноскопию. Проверили и верх, и низ. (Смеется.) Все, слава богу, хорошо. Врач говорит, что это надо сделать после 40–45 лет, когда возникает риск заболевания.
— Люди зачастую боятся врачей. Откуда такая боязнь? Стыдно? Больно?
— Наверное, и то и другое. До последнего тянем и идем в Интернет. Хорошо, что он есть. Возможно, там можно найти и правильные ответы. Но порой мы вредим себе еще больше, не обратившись вовремя к специалистам.
— Просто многие сегодня боятся некомпетентности врачей…
— Соглашусь с вами. Есть ужасные профаны. Я тут смешную фразу услышала в одной передаче: «Желаю вам здоровья и найдите хорошего врача». Но выход всегда есть. Можно найти семейного доктора. Как это было раньше, когда один врач с рождения смотрит за ребенком и в дальнейшем за всей семьей, знает все тонкости. Как семейный духовник.
