Опасные предзнаменования
Из воспоминаний Любови Полищук: «Мы жили в Омске. Мама с папой на работе (отец — строитель-маляр, мать — швея), сестра Валя на три года младше меня, брат Толя — на 10 лет. Вот все хлопоты и легли на мои плечи. И картошечку поджарить, чтоб родителей с работы встретить и накормить, и воду принести, и квартиру прибрать. Да еще таскание угля, растапливание печки, пилка дров. Кто бы знал, что такое пилить дрова с папой! “Тяни!”, — кричит он мне. — Тяни, черт возьми!» — «Я тяну-у-у!» — и тянула из последних сил, задыхаясь. Как же проклинала я эту работу, как дико после нее болела спина!..
Классе в пятом пошла как обычно за водой. Была зима. Шла я с коромыслом и представляла себя русской красавицей. На самом-то деле я была страшная, как и вся моя жизнь. Ужас. Но, подражая балеринам, держала прямую спину и, как мне казалась, очень грациозно набирала воду. А под колонкой была обледеневшая глыба. Не удержавшись, я, как стояла с ровненькой балетной спиной, так ровнехонько и грохнулась оземь. Лицо почернело, шишка выросла на нем с кулак. И спина жуть как болела. Тогда я впервые подумала: «Когда вырасту, ни за что не буду этими вещами заниматься!»
Со свекром и свекровью.
Родители были не из тех, кто поощряет всякие шалости. Скажу так: строгие. Особенно отец. Он был моралистом, отчасти деспотом. «Я сказал!» — и баста. Упертый такой хохол. До пятого класса я была отличницей, а потом не училась, а мучилась. И родителей мучила. Мать драла ремнем, частенько говорила: «Любка, будешь бандитничать, знай — там за зеркалом сидит Боженька, он оттуда смотрит на тебя, и мне потом все рассказывает». На всякий случай я в мамино отсутствие набрасывала на зеркало шаль, чтоб Он ничего не видел. А я очень любила изображать из себя кого-то. То Софи Лорен, то Робертино Лоретти — здорово пела его голосом, то Зою Космодемьянскую, даже челку под нее подстригла. В морозы, вспоминая Зою, гордо подставляла грудь сибирским вьюгам…
Отец при всей своей суровости избил меня лишь однажды, когда я 8-й класс заканчивала. Сказал: «Любка, экзамены на носу, все девчонки, как девчонки, а ты “носисьсся” с парнями». Замахнулся ремнем, да ка-а-ак протянул по мне. А я застыв, думала: «Зое Космодемьянской было еще хуже». И пока он бил меня, молчала. Спина потом долго болела… Кстати, я носилась с парнями не для того, чтобы обжиматься — я в футбол с мальчишками гоняла, была нападающим. Однажды мне так дали мячом по лбу, что я, потеряв сознание, упала навзничь. Очень сильно спину ушибла…”
Фатальное танго
После школы Люба отправилась в Москву штурмовать театральные вузы, но на экзамены опоздала и поступила в студию ВТМЭИ — Всероссийскую творческую мастерскую эстрадного искусства при Россконцерте. После чего вернулась в родной Омск, где работала в филармонии — выступала в концертах как артистка разговорного жанра. Затем молодую актрису пригласили в Московский мюзик-холл, оттуда она перешла в столичный Театр Миниатюр, а семь лет спустя стала работать в театре «Школа современной пьесы…» ГИТИС окончила заочно, в кино активно снималась: сначала в эпизодах, потом в главных ролях…
Из воспоминаний Любови Полищук: «Отец как-то приехал в Москву, посмотрел один из моих спектаклей и сильно втянув носом воздух — у него была такая привычка — сказал: “Ну, шо я могу сказать тебе, Любка. Еще лет пять так “подергаисся”, а дальше шо? Профессии-то нет! Говорил тебе — иди в строители”. А мне тогда уже звание Заслуженной артистки дали…
И мама говорила: “Любка, ты же взрослая женщина, а вся в синяках, царапинах. Как не стыдно?! Нет, чтобы в костюмчике, в белой кофточке, как все артистки снимаются. А ты все время то “оголяисся” до неприличности, то побитая ходишь. Ну что это такое?”… Я гордо отвечала: “Вы ничего не понимаете, я — характерная артистка!” На что мать говорила: “Ты не артистка, а шалава”. Она меня всю жизнь “шалавой” обзывала. И еще больше утвердилась в этом мнении после того, как увидела наш с Андреем Мироновым знаменитый танец — аргентинское танго в фильме “Двенадцать стульев”. Снимали его 14 дублей подряд. Во время которых меня били, крутили, швыряли в витрину с необлегченным стеклом, бросали на цементный пол, так как забыли постелить матрац. Спиной я тогда ударилась очень сильно…»
О съемках этого «Танго страсти» в СМИ писали много. По ряду публикаций ситуация на самом деле выглядела именно так: на одном из дублей, Миронов, бросая свою партнершу, уронил ее прямо на бетонный пол, поскольку кто-то забыл положить матрац, которому надлежало смягчить удар. Более того, когда после такой оплошности на нужное место помимо матраца были положены еще и подушки, Остап Бендер, промахнувшись, бросил свою «женщину-вамп» мимо… С той поры и начались у пострадавшей актрисы необратимые проблемы с позвоночником.
Это мнение категорически опровергал Марк Захаров. «История про забытый матрас и грохнувшуюся о голый пол актрису — всего лишь театральная байка, — рассказывал журналистам режиссер. — Я видел момент этого трюкового падения прекрасно, поскольку находился совсем близко, и ничего подобного не было… А потом Люба попала в жуткую автокатастрофу, после которой у нее действительно начались проблемы со спиной».
В водовороте проблем
Из воспоминаний Любови Полищук: “Первый раз я вышла замуж в 21 год. Валера Макаров учился вместе со мной во ВТМЭИ, но роман наш зародился только после нескольких лет совместных гастролей. Я была страшно в него влюблена. Талантливый актер, темперамента невероятного, стихи красивые писал, музыку. Он на меня долго внимания не обращал, а в какой-то момент вдруг раз — и обратил. Поженились, в 72-м Лешка у нас родился. Не очень удачно прошли роды. Доктора мне не помогали и чуть не погубили ребенка. Только на третьи сутки я разродилась, и лишь шесть дней спустя сутки сын дернул ножкой. А до этого лежал под кислородными масками. Я уже думала — все, конец. Когда его впервые принесли ко мне, я прямо испугалась: голова исколота, сам желтого цвета, худющий. Но сиську хватал исправно, и месяца через полтора был уже не доходягой, а здоровым карапузом. Вот только таскать мне его было нелегко — все тело болело, особенно спина…
С сыном Алексеем.
После рождения ребенка выяснилось, что муж любит выпить, он начал спиваться, бесконечно срывался. Как я вообще выжила в этом жизненном водовороте и худо-бедно карьеру какую-то сделала, не понимаю. А какой кошмар вынесла, оставшись одна с ребенком в Москве! Копила на кооперативную квартиру, копеечку к копеечке откладывала. В комнате на полу был постелен матрац, на котором мы спали вдвоем с Лешей. Постоянные сквозняки, простужались, поясницу у меня то и дела продувало. Муж не помогал совсем, только когда наконец я купила трехкомнатную квартиру, решил помириться со мной. Сделал все для того, чтобы я уступила. Я сдалась, прописала его к себе и… он опять стал напиваться. И тогда я поняла, что этот человек попросту болен. А раньше не осознавала этого, все лелеяла надежду сохранить отца для ребенка, да и вообще сберечь семью. Не вышло… В общей сложности мы прожили года четыре.
Потом начался другой кошмар, по поводу размена квартиры. И я согласилась на размен — только бы не видеть его. В итоге у него получилась комната, а у меня крошечная двухкомнатная квартира. Вот в этих 24-х метрах мы впоследствии прожили 11 лет вчетвером: я с Лешей, мой второй муж Сережа Цигаль и наша с ним дочка Маша. Да еще родители иногда приезжали…”
Трагические последствия родов
Из воспоминаний Любови Полищук: «С Сережей мы познакомились, когда мне уже было 34 года. Он — моя награда за все пережитое. Год мы жили вместе, не оформляя отношений, и он не намеревался брать меня в жены. А после того, как я узнала о том, что беременна, и УЗИ сообщил, что будет девочка, я сказала Сереже, что мечтаю о девочке, но двоих детей без отца мне не потянуть. И спросила: “Не женишься ли ты на мне?” Он растерялся, так как не был готов к такому повороту, и ничего сразу не ответил… Потом мне свекор со свекровью (Мирэль Яковлевна, дочка знаменитой советской писательницы Мариэтты Сергеевны Шагинян, и Виктор Ефимович Цигаль — безумно талантливые художники) рассказали, что Сережа пришел домой ошарашенный, сообщил про грядущего ребенка и сказал, что не знает, как быть. Они ему велели: “Быстро иди за цветами, вставай на колени перед Любой и проси ее руки”. Он и попросил…
Мариетта, родившаяся в 1984 году, не была таким заброшенным ребенком, как Леша, но проблем тоже хватало. После неудачно сделанного кесарево, я приходила в себя очень долго. А спустя семь месяцев свалилась новая проблема — аппендицит у меня разорвался. Оперировали срочно, и вновь не лучшим образом. Резать пришлось второй раз.
К тому времени я уже играла на сцене, где надо было и на шпагат садиться, и мостиком выворачиваться. Позже врачи объяснили, что из-за разрезанной у меня полости мышцы ослабли, и вся нагрузка легла на спину. И во время спектакля “Соломенная шляпка”, где по роли я делала акробатический трюк, я сорвала ее — выскочили позвонковые диски, три штуки — как потом выяснилось. От дикой боли прямо на сцене я упала без сознания. В больнице мне был вынесен приговор: инвалидность. Более полугода я там провела в неподвижности — с корсетами и обезболивающими блокадами. Врачи мне пророчили жизнь на костылях… А я не поддалась — потом играла спектакль “А чой-то ты во фраке”, где встала на пуанты!»
Неотвратимость
В 2000 году Любовь Полищук получила еще одну травму позвоночника, на этот раз попав в ДТП. Актриса чудом осталась жива, однако от сильного удара, полученного в той автомобильной аварии, у нее были смещены шейные позвонки. В дальнейшем могла выходить на сцену только в ортопедическом корсете…
В 2005 году состояние здоровья Полищук резко ухудшилось. Любовь Григорьевна была госпитализирована в Боткинскую больницу с сильнейшими болями в области позвоночника. Дальнейшее лечение и восстановление проходило в Институте нейрохирургии имени Бурденко, где была проведена сложнейшая операция по удалению части поврежденного позвоночника и замены позвонков на импланты.
После крайне тяжелого восстановительного периода состояние актрисы улучшилось, и она была выписана домой. Однако несколько месяцев спустя случилась новая напасть — обострение хронического холецистита. И вновь больничная палата, на этот раз в НИИ хирургии имени Вишневского.
Уехала оттуда Любовь Григорьевна, не долечившись, и тут же приступила к работе: в то время она снималась в своей последней роли — в сериале «Моя прекрасная няня». Однако вынуждена была прервать съемки из-за неожиданно начавшихся послеоперационных осложнений. Вновь оказалась на больничной койке в НИИ имени Бурденко.
Дальше была реабилитация в израильской клинике. Тамошние медики определили диагноз: саркома — онкологическое заболевание в запущенной стадии. Лечение не улучшило самочувствия.
Весной 2006 года уже в Москве Любовь Полищук прошла курсы облучения и химиотерапии, по-прежнему продолжая работать. Боролась со смертельным недугом стойко. Держалась на сильных наркотических анальгетиках — препараты облегчали нестерпимую боль.
Летом вместе с мужем поехала дачу в Коктебель. Воспоминает сын, Алексей Макаров: «За несколько недель до маминой смерти они Сережей устроили там прием — в честь водружения на доме мемориальной доски отца Сергея, художника Виктора Цигаля. И мама — вся на блокадах, с дикими болями в спине, весь вечер провела с гостями нарядная, в туфлях на каблуках, да еще хохотала и пела…»
По возвращении в Москву актриса вновь прошла обследование и лечение. За несколько недель до смерти врачи посчитали нужным лечение прекратить. Любовь Григорьевна вернулась домой. Долгий прием сильнодействующих анальгетиков привел к гипертоническому кризу, результатом которого стала кома. На «Скорой помощи» актрису доставили в клинику, где ей была оказана необходимая помощь. После чего ее выписали домой. В последний раз…
Вопреки неминуемому
Любовь Полищук рассказывала о себе: «Я редко плачу, оч-чень редко. Для меня заплакать даже на сцене или в кино — большая проблема. И в самые трудные периоды жизни я не плакала. Всегда была этакой идиоткой-оптимисткой. Но и женщиной при этом. Даже Советской власти не удалось вытравить это из меня — когда все вокруг были то-ва-ри-щами, я оставалась женщиной. И это очень многих раздражало. Особенно тех, от кого зависело получение ролей. Но не сломали. Я никогда не чувствовала усталости, была очень яркая, феерически веселая и, если не улыбалась, все спрашивали: “Что-то случилось?” Всегда была окружена вниманием мужчин, кучу поклонников имела. Мне даже приходилось совершать какие-то неженственные поступки, чтобы отвратить от себя кого-то — хамила, посылала подальше…
И вообще я умудрялась всегда сохранять такой независимый вид, что никому в голову не могло прийти, что у меня есть проблемы. Всегда хорошо одета, отлично выглядела, и все-то у меня всегда было в порядке… для окружающих. Все, кто бывал у меня дома — Миша Жванецкий, Ираклий Квирикадзе, Аркаша Инин, Витя Мережко, — имели поначалу одинаковый вид. Входили… и у них буквально отваливалась челюсть. Качали головами: “А мы-то думали, ты купаешься в розовой пене…” И это здорово. Если бы мне довелось начать жизнь сначала, я бы ничего в ней не изменила. Ни на йоту. Потому что жизнь у меня была хотя и страшная, но зато и очень интересная. Некоторые свои ошибки я бы даже несколько раз повторила. Потому что это — моя жизнь…»
